Палимпсест

Палимпсест. Палимпсест — рукопись, написанная на прежде уже использованном с этой же целью пергаменте, с которого был соскоблен старый текст (от греч. παλίμψηστον, где πάλιμ — «опять» и ψηστός — «соскобленный»). Часто это делалось от нехватки пергамента и для его экономии. Иногда прежняя запись соскабливалась плохо, и тогда она просвечивала сквозь новую, создавая своего рода двойственность текста. В новом произведении, созданном после соскабливания (в том числе временем), должна прослеживаться некая связь со стертым, ибо оно было, и это бывшее в стертом виде находится перед оком вновь пишущего или переписывающего — он невольно работает с двойным письмом.

Палимпсест исторический

История как предмет поставила историка или философа перед апорией, касающейся способа ее понимания, поскольку историческое событие как таковое является исследователю не непосредственно, а через множество толкований, слухов, документов, размышлений, усложненных пониманием тождества «первородного» слова и дела. Мысль Дж. Остина, различившего констатирующий и перформативный акты речи, была замечена в древности (глагол «performo» в значении «образования» встречается у Тертуллиана, Августина). Можно сказать, что в средневековой философии перформативной могла считаться божественная речь, следы которой остались в человеческой (их отметил Остин), которая отличается от божественной тем, что в ней очевидны разрывы между речью и делом, производящимся после сказанного. Дело, возникающее как следствие речи, связано с прошлым, настоящим и будущим, в то время как перформативная речь связана только с настоящим, выражающим самоё суть дела. Истинно перформативные высказывания одновременно описывают совершение некоторого действия и самим актом произнесения выполняют его. Августин в диалоге «Об учителе» объяснял способ определения значений слов, например, «ходить»: нужно начать ходить и одновременно говорить, что то, что сейчас происходит, называется «ходить». Но акт хождения и акт говорения — это два разных акта. Понимание термина «говорить» предполагает один акт: надо начать говорить и в то же время пояснять, что то, что сейчас производится, называется «говорение». История непосредственно связана и с единством слова и дела (единство замысла в истоке, принадлежащего любому творцу), и с разрывом между ними во времени, свойственным творению, порождающим собственно историю. Поскольку же история рассматривается как стремление к исчерпанности, т. е. к единству (совпадению) точек начала и конца, то разум при этом способен впасть в жесткий логицизм без нравственных ориентиров, при опоре на голый технически правильный расчет, от которого его могут избавлять свободные творческие акты мышления. Переводы слов и понятий с одного языка на другой также обнаруживают включенность смысла переводимого на другой язык слова в это новое слово. Слово «свобода», в шумерском языке изначально означавшее «возвращение к матери», очевидно не случайно звучит в латыни как libertas, семантически связанное с liberi — «дети». Понятие «мир» в его разнообразных значениях неявно указывает на восточный «‘олам ха-ба, грядущий мир» и «‘олам ха-зе, этот мир», греческий «κόσμος, порядок» и латинский «universum, вселенная» или «mundus, чистота». Апория, происходящая из «стертости» текстов, состоит в том, что мир в то же время мог быть понят и как покой, статика. Перед нами разворачивается огромный палимпсест, где сквозь написанный текст просматривается стертый другой текст. Соединение оказалось гремучим. Мыслитель (философ, историк, филолог) в попытках понять Мир должен заранее допускать, что он будет иметь дело с разными смысловыми структурами, футуристически разымающими его и обладающими внутренними связями, его соединяющими.

В начале христианской эры, когда появился палимпсест как особого рода манускрипт, философия опознала слаженную двойственность мира, выразив это термином aequivocatio(дву-о-смысленность, равнозвучие, двуголосие), который в качестве термина был уже у Цицерона, мыслителя, почитавшегося в Средневековье.

Способами, проявлявшими «стертость», неявное присутствие прошлого времени в настоящем, могут быть: 1) анонимное цитирование; 2) использование псевдонимов, неявно указывающих на труды, повлиявшие на представленное сочинение; 3) вставки комментариев в комментируемый текст при дальнейшей переписке или перепечатке текста; 4) прямая отсылка к высказываниям без упоминания самих высказываний; 5) чтение текста через идеологию другого текста; 6) экфрасис, т. е. изображение вещи, которая в себе несет изображение другой вещи, некоторым образом напоминая палимпсесты с тем отличием, что здесь явленность одного через другое — осознанный прием.

Речь представляет собой образец не всегда мирного сосуществования разнородного. Слово — рецептор мысли, т. е. ее выражение, убежище и освободитель: оно может быть внешним (произнесенным) и внутренним (молчащим), заряженным энергией всего разумного сущего. Уже поэтому слово может стираться не стираясь. Оно — палимпсест само по себе, собирая в себе непроговоренные или умолчанные значения. В уникальности произведения напряжена вся деловитая словесность мира, ожидающая вопросов читателя/слушателя, в глазах и ушах которого авторский текст двоится, поскольку он читает/слушает его, изначально имея свое понимание любого использованного знака и обнаруживая то, что автор мог не увидеть в собственном тексте. Текст очевидно выступает как палимпсест, сквозь который невольно просвечивают старые ушедшие или рождающиеся будущие значения.

В таком расширительно понятом палимпсесте речь разворачивается тропологически (логикой поворота), показывая возможность и концептуальных «схваток», и полной смены позиций, и указания на эти позиции.

Литература

1.  Аврелий Августин. Об учителе / Пер. В. В. Бибихина // Памятники средневековой латинской литературы IV–VII веков / отв. ред. С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров; сост. О. Е. Нестерова. — М.: Наследие, 1998.

2.  Барманкулова Б. К. Экфрасис. Две акварели Павла Зальцмана // Vox. Философский журнал. — 2023. Вып. 41.

3.  Неретина С. С. Historia magistra vitae // Vox. Философский журнал. — 2021. Вып. 35. — С. 101–110.